Жених опешил: невеста в ярости тыкала свекровь лицом в торт, а гости радостно подбадривали.
Алёна стояла перед зеркалом в номере отеля, поправляя складки свадебного платья, и чувствовала, как знакомая тревога сжимает горло. Платье было по-настоящему красивым — из шёлка, с тонкими кружевными вставками и лёгкими рюшами на юбке. Оно обошлось ей и Саше недешёво, но Алёна была уверена в своём выборе. До тех пор, пока не услышала мнение будущей свекрови.
— Вульгарно, — резко бросила Валентина Григорьевна неделю назад, когда они пришли показать платье. Она оглядела невестку с головы до ног так, словно оценивала товар на рынке. — И безвкусно. Что с тебя взять — провинциалка…
Алёна почувствовала, как лицо заливает жар стыда и гнева.
— А что именно вам не нравится? — попыталась она возразить.
— Всё, дорогуша! — женщина раздражённо махнула рукой, унизанной кольцами. — Эти ваши оборочки… В мои времена невесты выбирали что-то более благородное. А у вас тут какой-то цыганский наряд.
Саша сидел на диване, уткнувшись в телефон, и делал вид, что не слышит происходящего.
— Саш, а тебе нравится моё платье? — спросила Алёна прямо.
Он поднял глаза, бросил короткий взгляд на маму, потом на неё.
— Да, нормальное… — выдавил он. — Главное, чтобы тебе было комфортно.
— Александр, — строго произнесла мать, — нельзя потакать всем капризам. Девочке нужно объяснить, где есть где. Свадьба — дело серьёзное, а не дискотека какая-то.
— Мам, ну перестань уже, — пробормотал Саша, но никак не проявил решимости.
— Может, Валентина Григорьевна, вы хоть раз подумали, что у людей разный вкус может быть? — тихо спросила Алёна.
Свекровь пронизала её холодным взглядом.
— Вкус формируется воспитанием, милая. А воспитание… ну, сами понимаете. Откуда ему взяться у девушки с периферии, которая ещё вчера картошку собирала?
Это стало последней каплей. Алёна встала.
— Я пойду.
— Лён, подожди, — наконец отреагировал Саша. — Мам, зачем ты так?
— А что я такого сказала? — развела руками Валентина Григорьевна. — Просто правду говорю. Лучше пусть сейчас поймёт, чем потом стыдно будет.
Алёна ничего не ответила и ушла. Что она могла сказать? Что четыре года училась в московском вузе? Что работает в крупном рекламном агентстве? Что родители дали ей хорошее воспитание? Всё это звучало бы как оправдания. А оправдываться перед этой женщиной Алёна не собиралась.
Вечером Саша пришёл с цветами.
— Прости её, — сказал он, целуя Алёну в лоб. — Она просто переживает. Ты ведь знаешь — я у неё единственный сын.
— А моё достоинство для тебя вообще что-нибудь значит? Или важнее мамины капризы?
— Лён, не драматизируй. Через неделю свадьба, всё уляжется. Она к тебе привыкнет.
— А если не привыкнет?
Саша крепче обнял её.
— Привыкнет. Некуда ей деваться. Ты же такая хорошая.
Но тогда Алёна уже поняла: в конфликте между матерью и женой Саша всегда будет выбирать нейтралитет. Улыбаться, переводить тему, надеяться, что всё само собой рассосётся.
И вот теперь она стояла перед зеркалом в день свадьбы, рассматривала своё отражение и думала: «Может, и правда что-то не так с платьем?» Но нет — оно идеально облегало фигуру, не вульгарно, не вызывающе. Макияж был сдержанным, причёска — элегантной. Никакой «цыганщины».
— Лёнка, ты готова? — раздался голос Саши за дверью.
— Да, иду!
Церемония в загсе прошла быстро. Валентина Григорьевна сидела в первом ряду в тёмно-синем итальянском костюме, который, наверное, стоил больше половины Алёниной зарплаты, и смотрела на происходящее с выражением человека, которому всё это глубоко чуждо. Когда молодожёнам предложили поцеловаться, она демонстративно стала разглядывать свои ногти.
— Мам, ну ты как маленькая, — шепнул ей Саша после церемонии.
— Не понимаю, что ты в ней нашёл, — так же тихо ответила женщина. — Такая простенькая. А мог бы жениться на Лизе Соболевой. Папа у неё генерал, образование в Лондоне…
— Мам, я люблю Алёну.
— Любовь пройдёт, — сухо отрезала Валентина Григорьевна. — А дети останутся. Какое воспитание получат от этой провинциалки?
Алёна стояла рядом и всё слышала. Притворяться, что не слышишь, она давно научилась.
Ресторан встретил их музыкой и цветами. Стол был богато накрыт — Валентина Григорьевна настояла на самом дорогом меню, намекнув, что «семья должна выглядеть достойно». Алёна знала, что платят за это её родители и Сашины сбережения, но промолчала.
— Красивый ресторан, — сказала мама Алёны, осматривая зал.
— Ничего особенного, — пожала плечами свекровь. — Недавно была здесь на свадьбе у Марины Петровны. Её сын женился на настоящей леди из хорошей семьи. Вот там был размах! И невеста — такая воспитанная, элегантная…
— Наша Алёночка тоже очень воспитанная, — натянуто улыбнулась мама.
— Ну конечно, конечно, — кивнула Валентина Григорьевна, но в интонации явственно читалось: «Откуда вам знать, что такое настоящее воспитание».
Первые тосты были традиционными. Алёнин папа желал молодым счастья, Сашин дядя — долгой жизни. Алёна начала немного расслабляться, даже улыбнулась, когда её школьная подруга Катя рассказала забавную историю из их юности.
— Помнишь, Лён, как вы с Димкой всю ночь готовились к экзамену по литературе, а потом проспали его? — смеялась Катя.
— Помню, — улыбалась Алёна. — Он потом две недели со мной не разговаривал.
— А где он сейчас? — спросил кто-то из гостей.
— Кандидат наук, в ….😱😱
— А где он сейчас? — спросил кто-то из гостей.
— Кандидат наук, в Сколтехе работает, — ответила Катя. — Недавно у него даже интервью брали, в “Коммерсанте” читала. Всё так же умный и занудный, но по-прежнему классный парень.
— Вот такие — перспективные! — не удержалась Валентина Григорьевна, снова бросив взгляд на невестку. — А не эти ваши… рекламщики.
Смех за столом начал гаснуть. Мама Алёны вздохнула и отодвинула бокал, а отец потянулся за рюмкой, но остановился: не хотелось портить вечер. Алёна стиснула зубы, почувствовав, как внутри нарастает тяжесть. Саша снова сделал вид, что не заметил слов матери — он как раз выбирал плейлист для танцев.
Тосты продолжались. Гости ели, пили, фотографировались. Но с каждым часом напряжение росло — Валентина Григорьевна то и дело отпускала колкости: то про “провинциальное произношение” бабушки Алёны, то про “недостаток столовых приборов” у некоторых гостей, то о том, что “некоторые невесты не умеют держать спину”.
Алёна держалась. До поры.
Час спустя подали торт — огромный, в три яруса, украшенный живыми цветами и фигурками молодых. Алёна с Сашей подошли, чтобы сделать традиционный первый разрез. Все аплодировали, звучала музыка. В какой-то момент Саша отошёл к диджею, а Валентина Григорьевна подошла к Алёне вплотную.
— Надеюсь, ты не будешь его кормить этими своими ужинами из полуфабрикатов. Я уже сказала ему, что можно есть только рыбу три раза в неделю, не жареную. Он у меня аллергик, ты знала?
— Знала, — с трудом выдавила Алёна.
— Да? А вот я сомневаюсь. В вашем-то агентстве, наверное, только и умеете, что кофе пить и ногти красить.
— Вы правда не устали? — вдруг спокойно спросила Алёна, глядя в глаза.
— Устала? От чего? От необходимости объяснять тебе, как вести себя достойной жене?
— Нет. От желания испортить мне этот день.
— Я просто говорю, как есть. Не обижайся, если тебе правду тяжело слышать.
И тут что-то в Алёне оборвалось.
— А вы вообще любите своего сына? — произнесла она негромко.
— Что за глупый вопрос?
— Нет, это очень важный вопрос. Потому что если бы любили — вы бы уважали его выбор. Его чувства. Его счастье. А вы здесь только для того, чтобы доказать, что вы выше нас всех.
Свекровь прищурилась.
— Вот именно. Я — выше. Потому что я свою жизнь прожила достойно, в отличие от некоторых.
— Тогда живите её дальше — достойно. Но без меня.
Алёна развернулась и пошла прочь от торта.
— АЛЁНА! — крикнул Саша, вернувшись и увидев, как она уходит. — Ты куда?
— Проветриться! — крикнула она, и, не оборачиваясь, вышла в холл.
Дверь ресторана закрылась за ней, приглушив музыку и смех.
Прошло несколько минут. За ней выбежала Катя.
— Лён, ты чего? Всё хорошо?
— Всё прекрасно, — улыбнулась Алёна, чувствуя, как слёзы наворачиваются на глаза. — Я просто поняла, что не хочу всю жизнь быть «терпеливой».
— Понимаю… — Катя обняла её. — Но ты замуж вышла. Уже всё.
— Вот и не уверена, что «уже всё».
Они молчали. Потом Катя улыбнулась:
— Помнишь, ты в универе говорила, что никогда не будешь молчать, если с тобой плохо обращаются?
— Помню, — кивнула Алёна.
— Так, может, сейчас и есть тот момент?
Алёна вернулась в зал. Гости уже резали торт, кто-то танцевал, кто-то обсуждал футбольный матч. Валентина Григорьевна стояла в углу и явно что-то рассказывала двум подругам. Саша заметил Алёну и подбежал.
— Лён, ну что ты? Всё же хорошо. Давай не портить…
— Саша, — перебила она. — Мы можем поговорить?
— Сейчас? Тут?
— Прямо сейчас.
Он неохотно пошёл за ней в небольшую комнату за сценой, где стояли коробки с подарками.
— Что случилось?
— Случилось то, что должно было случиться давно. Я не хочу жить в постоянном страхе перед твоей матерью.
— Она просто… ну ты же знаешь, она сложная…
— А ты знаешь, что ты трус?
Саша опешил.
— Что?
— Ты никогда не защищал меня. Ни разу. Всегда отмалчивался, когда она меня унижала. Когда она называла меня провинциалкой. Когда плевалась на мою работу. На моих родителей. Тебе было удобно. Твоя мама устраивала скандал — а ты «не вмешивайся».
— Лён, ну это мама… Она…
— Она — не я. А ты выбрал её. Даже в день нашей свадьбы. И знаешь, я больше не хочу быть рядом с человеком, которому всё равно, что со мной.
— Ты развод хочешь? — с трудом выдавил он.
— Нет. Я хочу начать с начала. Но не в этой семье. И не с тобой.
Зал стих. Алёна вернулась к торту, взяла ложку и аккуратно разрезала один кусок. Подошла к Валентине Григорьевне и — с абсолютным спокойствием — ткнула ложкой прямо в её идеально напудренное лицо.
— Чтобы вы знали, какой у меня вкус, — сказала она, — на сладкое.
Тишина. Кто-то ахнул. Кто-то рассмеялся. Катя начала аплодировать. За ней — её муж. Потом ещё пара человек. Через десять секунд зал разразился смехом и овациями.
Саша стоял посреди комнаты, не двигаясь.
Алёна сняла кольцо и положила его на стол рядом с тортом.
— Живите «достойно», Валентина Григорьевна.
Она подошла к матери, взяла её за руку и вместе с ней вышла из ресторана.
Через год Алёна жила в Петербурге. Работала в том же агентстве, но теперь в их северной штаб-квартире. На столе стояла фотография, где она в том самом свадебном платье — на фоне Финского залива, смеётся с бокалом шампанского.
На этом фото не было Саши. Но были мама, папа, Катя и дюжина друзей, которые поддержали её тогда, когда она выбрала себя.
Она иногда вспоминала свадьбу.
И улыбалась.
Не потому, что было весело.
А потому что она тогда стала свободной.
