Жених опешил: невеста в ярости тыкала свекровь лицом в торт, а гости радостно подбадривали.
Алёна стояла перед зеркалом в номере отеля, поправляя складки свадебного платья, и чувствовала, как знакомая тревога сжимает горло. Платье было по-настоящему красивым — из шёлка, с тонкими кружевными вставками и лёгкими рюшами на юбке. Оно обошлось ей и Саше недешёво, но Алёна была уверена в своём выборе. До тех пор, пока не услышала мнение будущей свекрови.
— Вульгарно, — резко бросила Валентина Григорьевна неделю назад, когда они пришли показать платье. Она оглядела невестку с головы до ног так, словно оценивала товар на рынке. — И безвкусно. Что с тебя взять — провинциалка…
Алёна почувствовала, как лицо заливает жар стыда и гнева.
— А что именно вам не нравится? — попыталась она возразить.
— Всё, дорогуша! — женщина раздражённо махнула рукой, унизанной кольцами. — Эти ваши оборочки… В мои времена невесты выбирали что-то более благородное. А у вас тут какой-то цыганский наряд.
Саша сидел на диване, уткнувшись в телефон, и делал вид, что не слышит происходящего.
— Саш, а тебе нравится моё платье? — спросила Алёна прямо.
Он поднял глаза, бросил короткий взгляд на маму, потом на неё.
— Да, нормальное… — выдавил он. — Главное, чтобы тебе было комфортно.
— Александр, — строго произнесла мать, — нельзя потакать всем капризам. Девочке нужно объяснить, где есть где. Свадьба — дело серьёзное, а не дискотека какая-то.
— Мам, ну перестань уже, — пробормотал Саша, но никак не проявил решимости.
— Может, Валентина Григорьевна, вы хоть раз подумали, что у людей разный вкус может быть? — тихо спросила Алёна.
Свекровь пронизала её холодным взглядом.
— Вкус формируется воспитанием, милая. А воспитание… ну, сами понимаете. Откуда ему взяться у девушки с периферии, которая ещё вчера картошку собирала?
Это стало последней каплей. Алёна встала.
— Я пойду.
— Лён, подожди, — наконец отреагировал Саша. — Мам, зачем ты так?
— А что я такого сказала? — развела руками Валентина Григорьевна. — Просто правду говорю. Лучше пусть сейчас поймёт, чем потом стыдно будет.
Алёна ничего не ответила и ушла. Что она могла сказать? Что четыре года училась в московском вузе? Что работает в крупном рекламном агентстве? Что родители дали ей хорошее воспитание? Всё это звучало бы как оправдания. А оправдываться перед этой женщиной Алёна не собиралась.
Вечером Саша пришёл с цветами.
— Прости её, — сказал он, целуя Алёну в лоб. — Она просто переживает. Ты ведь знаешь — я у неё единственный сын.
— А моё достоинство для тебя вообще что-нибудь значит? Или важнее мамины капризы?
— Лён, не драматизируй. Через неделю свадьба, всё уляжется. Она к тебе привыкнет.
— А если не привыкнет?
Саша крепче обнял её.
— Привыкнет. Некуда ей деваться. Ты же такая хорошая.
Но тогда Алёна уже поняла: в конфликте между матерью и женой Саша всегда будет выбирать нейтралитет. Улыбаться, переводить тему, надеяться, что всё само собой рассосётся.
И вот теперь она стояла перед зеркалом в день свадьбы, рассматривала своё отражение и думала: «Может, и правда что-то не так с платьем?» Но нет — оно идеально облегало фигуру, не вульгарно, не вызывающе. Макияж был сдержанным, причёска — элегантной. Никакой «цыганщины».
— Лёнка, ты готова? — раздался голос Саши за дверью.
— Да, иду!
Церемония в загсе прошла быстро. Валентина Григорьевна сидела в первом ряду в тёмно-синем итальянском костюме, который, наверное, стоил больше половины Алёниной зарплаты, и смотрела на происходящее с выражением человека, которому всё это глубоко чуждо. Когда молодожёнам предложили поцеловаться, она демонстративно стала разглядывать свои ногти.
— Мам, ну ты как маленькая, — шепнул ей Саша после церемонии.
— Не понимаю, что ты в ней нашёл, — так же тихо ответила женщина. — Такая простенькая. А мог бы жениться на Лизе Соболевой. Папа у неё генерал, образование в Лондоне…
— Мам, я люблю Алёну.
— Любовь пройдёт, — сухо отрезала Валентина Григорьевна. — А дети останутся. Какое воспитание получат от этой провинциалки?
Алёна стояла рядом и всё слышала. Притворяться, что не слышишь, она давно научилась.
Ресторан встретил их музыкой и цветами. Стол был богато накрыт — Валентина Григорьевна настояла на самом дорогом меню, намекнув, что «семья должна выглядеть достойно». Алёна знала, что платят за это её родители и Сашины сбережения, но промолчала.
— Красивый ресторан, — сказала мама Алёны, осматривая зал.
— Ничего особенного, — пожала плечами свекровь. — Недавно была здесь на свадьбе у Марины Петровны. Её сын женился на настоящей леди из хорошей семьи. Вот там был размах! И невеста — такая воспитанная, элегантная…
— Наша Алёночка тоже очень воспитанная, — натянуто улыбнулась мама.
— Ну конечно, конечно, — кивнула Валентина Григорьевна, но в интонации явственно читалось: «Откуда вам знать, что такое настоящее воспитание».
Первые тосты были традиционными. Алёнин папа желал молодым счастья, Сашин дядя — долгой жизни. Алёна начала немного расслабляться, даже улыбнулась, когда её школьная подруга Катя рассказала забавную историю из их юности.
— Помнишь, Лён, как вы с Димкой всю ночь готовились к экзамену по литературе, а потом проспали его? — смеялась Катя.
— Помню, — улыбалась Алёна. — Он потом две недели со мной не разговаривал.
— А где он сейчас? — спросил кто-то из гостей.
— Кандидат наук, в ….😱😱
…Кандидат наук, в Оксфорде теперь преподаёт, — ответила Катя. — Всё такой же педант, наверное, но зато умница редкий.
— Вот видишь, — не удержалась Валентина Григорьевна, повернувшись к Саше, — могла бы и Алёна выйти замуж за кандидата наук. А не за тебя. Ха-ха.
В зале повисла тишина. Кто-то попытался неловко рассмеяться, но в целом стало неуютно.
Саша нахмурился, но, как обычно, ничего не сказал. Просто сделал глоток вина.
Алёна снова почувствовала это знакомое удушье в груди — как будто всё вокруг кричало ей, что она чужая, лишняя, не на своём месте. Что бы она ни делала — недостаточно. Даже в свой свадебный день.
Но когда принесли торт, что-то в ней щёлкнуло.
Перед ней стоял многоярусный торт, украшенный живыми цветами, с надписью «Саша и Алёна: навсегда вместе». Торжественная музыка сменилась лёгкой, весёлой мелодией, и гости начали хлопать, выкрикивая поздравления.
— Какая пошлость, — пробормотала Валентина Григорьевна, подходя ближе. — Всё эти надписи… Зачем выставлять чувства напоказ?
Алёна повернулась к ней — спокойно, почти ласково. Подошла ближе. Взяла в руки маленькую серебряную лопатку, чтобы разрезать торт.
— Вы знаете, Валентина Григорьевна… — начала она тихо.
— Да-да? — та уже готовилась к очередному колкому замечанию.
— А знаете что?
И в следующий миг всё произошло неожиданно быстро — для всех, включая саму Алёну.
Она взяла самый верхний кусок с кремом и аккуратно… вмазала его свекрови в лицо.
Сначала — мёртвая тишина. Потом — взрыв. Не от возмущения, а от аплодисментов.
— Давно пора! — прокричала кто-то из подруг.
— Ай да Алёна! — воскликнул Алёнин дядя, сдерживая смех.
— Браво! — прошептал официант, проходя мимо.
Валентина Григорьевна стояла в абсолютном шоке, с кремом на ресницах и клубникой, застрявшей в волосах. Она открыла рот, чтобы сказать что-то язвительное — но не успела. Гости уже развернули шоу на полную катушку: кто-то достал телефон и начал снимать, кто-то предложил «засахарить» ещё и Сашу для полноты картины. Смех и крики заполнили зал.
А Саша… Саша встал, вытер лицо руками и вдруг начал смеяться. Настояще, громко, искренне.
— Ну ты даёшь, Лёнка! — сказал он, подойдя к ней. — Я даже не знал, что ты на такое способна.
— Теперь будешь знать, — ответила она и подняла бокал. — За женскую солидарность. И за границы, которые мы устанавливаем сами.
Свадьба продолжилась. Уже без напряжения, без страха. Саша не пытался сгладить ситуацию — он просто танцевал с Алёной под любимую песню. Гости радовались, пели, обнимались.
А Валентина Григорьевна ушла из ресторана до конца вечера. Никто не заметил — а может, просто не захотел.
И вот тогда, впервые за весь день, Алёна почувствовала себя на своём месте. В своём платье. Со своим выбором. И своей жизнью.
