Моя родня едет на выходные — просиял муж. — Я не участвую. Отлично, к холодильнику маршрут знаешь, плов варить умеешь, развлекай их сам.

Всё началось с казана. Самого обычного — на первый взгляд — кухонного предмета. Но именно он стал эпицентром маленькой семейной бури.

Антон притащил его домой сияющий, как будто выиграл в лотерею.

Я молча кивнула. Ну, казан и казан. Мне бы кастрюлю нормальную, удобную, а не это тяжеленное чудовище, стоившее, между прочим, почти столько же, сколько я зарабатываю за месяц.

Я только усмехнулась. Готовить, как всегда, буду я. Но восторг мужа было приятно наблюдать. До тех пор, пока на следующий вечер он не зашёл на кухню с сияющей, почти торжественной улыбкой.

— Представляешь, маме рассказал про казан, — сказал он, будто сообщил, что мы выиграли отпуск на Мальдивах. — Она сразу сказала: надо плов пробовать! С Ирой и Настей в субботу приедут!

И вот тут у меня внутри щёлкнуло.

Галина Павловна. Свекровь. Женщина, которая умеет превращать даже чаепитие в спектакль с элементами психологического триллера. Её дочь Ирина — мой персональный комментатор внешности и успехов. Ну и Настя — племянница с лицом ангела и языком змеи.

— Приезжают? К нам? — переспросила я, словно не расслышала.

Свекровь всегда находит момент сказать:

— Леночка, ну ты бы причесалась, что ли… Ты у нас красивая девочка, но что ты себя так запускаешь? Вон, в халате засаленном ходишь… Хозяйка же!

Я послушно иду переодеваться, надеваю нормальную одежду, даже стараюсь накраситься — будто на собеседование. Но за столом Настя, не поднимая глаз от тарелки, бросает громко и лениво:

Я молча собираю грязные тарелки. Механически мою. Не оборачиваюсь. Спина прямая, лицо — маска спокойствия.

— Ленка обиделась, — шепчет Настя, но достаточно громко, чтобы я услышала.

— Ну что ты, — отвечает Ира. — Мы же с любовью, по-семейному! Просто у нас такая атмосфера. Честность и тепло!

Антон вечером подходит, гладит по плечу:

— Ну не воспринимай ты всерьёз. Они же любят тебя… Просто у нас в семье так принято — подкалывать. Без злобы.

Я не отвечаю. Как объяснить, что «без злобы» — это когда шутка вызывает улыбку, а не желание исчезнуть?

Им кажется, что всё это — безобидные реплики. А для меня — тысячи крошечных заноз. Они накапливаются, врастая под кожу. И уже не понять, когда была первая.

И теперь, когда я смотрю на этот чёртов казан, стоящий посреди кухни как памятник гастрономическому энтузиазму, у меня внутри только одно чувство — предчувствие грядущего шторма.

И ведь казан действительно отличный.

Но, похоже, этот плов будет горчить.

Прошлая встреча с Галиной Павловной запомнилась мне надолго — хотя, если честно, каждая такая встреча оставляет след, словно ожог, который медленно заживает. Тогда свекровь, уютно устроившись за чаем, целый час вдохновенно рассказывала, как её соседка по даче похудела на пятнадцать килограммов за три месяца.

— Ленуся, ну ты бы тоже попробовала! — говорила она с сияющей улыбкой, но с тем особым прищуром, в котором не было ни заботы, ни участия. — Метод шикарный! Всего-то — кефир, гречка и сила воли. Вот прям как тебе надо. Антоша ведь у нас спортсмен, на себе не экономит! А ты… ну… ты же понимаешь.

Да. Я понимала. Понимала, что за её словами — оценка. Приговор. Она смотрела не на меня, а сквозь меня, словно я была не женой её сына, а чужой человек, временно занимающий место, которое по её мнению должно было достаться кому-то более… «подходящему».

— Мам, — вяло пробормотал Антон, — Лена у меня нормальная.

— Конечно нормальная! — радостно поддержала она, даже не поняв, что её пытаются остановить. — Просто могла бы за собой чуть лучше следить. Ну… мужчины же любят глазами, сами знаете. Ты же не хочешь, чтобы он стал засматриваться по сторонам?

После таких «семейных посиделок» мне требуется неделя, чтобы вернуться в нормальное состояние. Я словно вытаскиваю себя из грязи — собираю по кусочкам самооценку, стираю с себя липкое чувство вины, объясняю себе, что я не обязана никому ничего доказывать.

Антон делает вид, что ничего не случилось. Он умеет абстрагироваться — детство, проведённое рядом с Галиной Павловной, приучило его к эмоциональной броне. Но моя броня так и не сформировалась. Я всё чувствую. И всё помню.

Но хуже всего случилось два месяца назад.

Приехали всё те же — Галина Павловна, Ира и Настя. Но в этот раз с «сюрпризом».

— Это Дмитрий, — с сияющей гордостью представила Ира мужчину лет сорока, внезапно появившегося в дверях с дорожной сумкой. — Мой кавалер. Мы недавно познакомились, но он просто потрясающий! Добрый, умный, интересный… И вообще — с нами останется до понедельника, если не против!

Антон, как всегда, был «не против». Он вообще редко когда «против», если вопрос касается его семьи. А я была. Но, как обычно, моё мнение никто даже не удосужился спросить.

Дмитрий был высокий, в меру ухоженный, с той внешностью, которая внушает доверие на первый взгляд. Но в глазах — что-то тревожное. Холодное и слишком внимательное. С самого начала он смотрел на меня слишком долго, слишком оценивающе. А в его улыбках была настороженность хищника — будто он не улыбался, а примерялся.

За ужином он несколько раз «случайно» касался моей руки, когда я передавала тарелки. Его взгляд скользил по мне медленно, как будто он что-то искал. Я делала вид, что ничего не замечаю, но внутри всё сжималось от отвращения.

— Красивая у тебя жена, — сказал он Антону в открытую, в присутствии всех, прямо за столом.

— Спасибо, — сдержанно ответил муж. — Мне повезло.

— Ещё как повезло, — Дмитрий посмотрел на меня снизу вверх, задержав взгляд чуть дольше, чем позволительно. — Такие женщины — редкость. Особенно если знают себе цену.

Слова повисли в воздухе, как густой, неприятный дым. Никто не отреагировал. Или не захотел. А я снова осталась один на один со своим дискомфортом.

Планировалось, что все уедут в воскресенье. Но оказалось, что Дмитрий может остаться и до понедельника — «работа позволяет». Ира, разумеется, осталась с ним. Заодно — и Галина Павловна с Настей, «чтобы компанию поддержать».

И вот моя уютная квартира в одну секунду снова превратилась в коммуналку: матрасы, раскладушки, пакеты, снуют туда-сюда. Каждый угол занят. Пространство — общее. Личное — аннулировано.

Спать Дмитрия уложили в гостиной. Мы с Антоном — в спальне. Ира — на надувном матрасе на кухне. Галина Павловна и Настя — где-то между диваном и креслом, на полу.

В первую же ночь я не могла уснуть. Воздух был густой, как каша. Все сопят, шепчутся, кто-то храпит. В голове гудело, тело отказывалось расслабляться. И ещё — этот мужчина. Дмитрий. Смотрел на меня весь вечер, как на объект. И я чувствовала это кожей.

В два ночи я не выдержала. Пошла на кухню за водой — и застыла на пороге. У окна, в одних трениках, сидел Дмитрий. Курил в форточку и, не моргая, смотрел в ночь.

— О, Лена, — оживился он, словно ждал. — Тоже не спится?

— Просто воды, — коротко сказала я, и прошла к раковине, стараясь не смотреть в его сторону.

— Составишь компанию? — он встал. — Душевно поговорим. А то ты всё по кухне туда-сюда, как тень. А между прочим — красивая. Очень.

Он подошёл ближе. Я почувствовала его дыхание. В комнате стало тесно, даже от открытого окна не было прохлады.

— Антон тебя ценит, как женщину? — тихо спросил он. — По-настоящему?

Это был не флирт. Это было… давление. Манипуляция. Холодная уверенность, что он имеет право задавать мне такие вопросы, потому что «мужчина», потому что «гость».

— Спокойной ночи, — отрезала я и, не оборачиваясь, пошла в спальню, захлопнув за собой дверь.

Я не рассказала Антону. Я знала — он бы не понял. Сказал бы: «Да брось, ты всё придумала. Он нормальный мужик». Или ещё хуже — пожал бы плечами: «Ну он же ничего такого не сделал».

А мне бы снова пришлось объяснять, что страх — это не всегда про действия. Иногда он — в взгляде. В намёке. В паузе между словами.

С тех пор я к его родне отношусь иначе. Ближе — не значит роднее. Семья — это не те, кто говорит тебе «по-семейному». Семья — те, кто не позволяет тебе чувствовать себя чужой в собственном доме.

Антон проводил гостей на вокзал. Я осталась дома и проревела полчаса от облегчения.

Через день позвонила Ира:
— Лен, спасибо за гостеприимство! Правда, мы с Дмитрием больше не общаемся. Не сойдемся характерами.

— Понятно, — сказала я.

— Да он оказался тот ещё фрукт. Представляешь, приставал к проводнице в поезде! Хорошо, что я сразу поняла — не мой типаж.

Антон ничего не знал про «характеры». И я не стала рассказывать. Зачем портить отношения? Он всё равно не поверил бы.

С тех пор прошло два месяца. Я старалась не думать о тех ужасных выходных. Жизнь входила в привычную колею.

И вот вчера Антон приходит домой сияющий:
— Лен, отличные новости! Моя родня едет на выходные! Мама, Ира и Настя. Говорят, обязательно надо попробовать плов в новом казане! Давай, пловчик сварганишь? Стол накроешь, как обычно! Опробуем казан как следует!

Я замерла с тряпкой в руках. Снова они. Снова эти подколы, смешки, советы «как правильно жить». Снова моя квартира превратится в проходной двор.

— Здорово же! — продолжал Антон. — Как раз повод казан опробовать! Мама так ждёт твоего плова! И кстати — Ира тоже кого-то с собой ведёт. Нового знакомого. Говорит, очень приятный мужчина.

Я замерла. Снова гость. Снова незнакомый мужчина в моём доме.

— Какого знакомого?

— Да не волнуйся, — махнул рукой Антон. — Ира сказала — воспитанный, интеллигентный. Работает в какой-то серьёзной фирме. Она его недавно встретила, но у них уже всё серьезно — хочет нас познакомить.

У меня внутри всё сжалось. История повторяется. Снова троица плюс незнакомец. Снова мой дом превращается в гостиницу для чужих людей.

— И где он спать будет?

— Ну как обычно — в гостиной. Диван же есть.

Как обычно. Как в прошлый раз с Дмитрием.

Я повернулась к нему и посмотрела в глаза:
— Я не участвую.

Антон замер с улыбкой на лице:
— Что значит «не участвую»?

— Именно то, что сказала. Я не участвую в этих выходных.

— Лен, ну что ты… Это же моя семья…

— Твоя семья. Вот и развлекай их сам.

— Но как же плов? Новый казан?

— Отлично. К холодильнику маршрут знаешь, плов варить умеешь, развлекай их сам.

Антон открыл рот, но я уже шла в спальню собирать сумку.

— Ленка, ты чего? Куда идёшь?

— К подруге на дачу. На выходные.

— Но мы же планировали…

— Мы ничего не планировали. Ты планировал. А я просто уезжаю.

— Лен, не делай глупостей…

— Глупости — это когда я терплю хамство твоей семьи. А сейчас я делаю правильные вещи.

Я достала телефон и написала Кате: «Можно к тебе на дачу на выходные? Очень нужно.»

Ответ пришёл через минуту: «Конечно! Приезжай, будем пить и жизнь обсуждать.»

— Лен, ну это же глупо! Из-за чего ты так?

— Из-за того, что мне надоело быть аниматором в собственном доме.

Я закрыла сумку и пошла к выходу. Антон шёл следом:
— Лен, не уходи! Ну что я маме скажу?

— Скажи, что жена уехала отдыхать. Потому что выходные — это тоже её жизнь, а не семейный театр на её кухне, да еще и с ней же в главной роли — ХВАТИТ!

— Лен!

Но я уже закрыла дверь.

На улице было прохладно и свежо. Я вызвала такси и почувствовала, как с души сваливается огромный камень.

Пусть Антон сам объясняет маме, почему жена сбежала. Пусть сам варит плов в своём драгоценном казане. Пусть сам слушает подколы про то, что не может контролировать собственную жену.

А я поеду к Кате на дачу. Буду пить, читать книги и наслаждаться тишиной. Потому что мои выходные — это моё время. И я имею право провести их так, как хочу.

А не как требует его семейка.