По справедливости ты должна эту квартиру Пете отдать! Мы так решили! — свекровь не знала, с кем она связалась

Лена стояла у окна новой квартиры, крепко сжимая в руке связку ключей. Они были холодные, увесистые, как будто в них хранилась не только память о бабушке, но и весь груз её собственного взросления. Металл будто прожигал ладонь — не от температуры, а от того, как много значил.

Двушка на Пушкинской — последнее, что осталось от прошлого. Никаких больше уговоров, временных прописок, помощи « на время », разговоров в полголоса за спиной. Эта квартира была её — не в теории, не в совместной собственности, не « пока живём у моих ». Здесь каждый квадратный метр был подтверждением того, что она может стоять на своих ногах. Без подачек. Без обязательств.

Лена перевела взгляд на улицу. Двор был старый, уютный: клумбы, посаженные бабушками, покосившиеся лавки, шум деревьев за окнами. Дом, как и всё вокруг, дышал настоящим. Не временным. Не чужим.

Сергей снова окликнул её, но уже мягче:

— Ты устала, да? Давай чай сделаю.

Она кивнула, но не двинулась с места. Что-то мешало ей отпустить тревогу. Не из-за квартиры — из-за него. Сергей был добрым, умелым, любил её по-своему. Но иногда… иногда она ловила в его взгляде странное выражение — как будто он ждал от неё чего-то, чего она не могла или не хотела дать. Словно внутри него сидела тень — не его собственная, а чья-то чужая, навязчивая. Тень матери.

Сергей любил мать так, как мужчина должен уважать, но в этом уважении была слепая покорность, граничащая с потерей собственного «я». Когда та звонила — он бросал всё. Когда просила — соглашался, даже если это шло вразрез с их с Леной договорённостями. Её слово, как приговор, не обсуждалось. И Лена это чувствовала. И каждый раз, когда он говорил: «Ты же понимаешь, она одна, ей тяжело», — у неё внутри сжималось что-то важное. Как будто её мир уступал место чужому — без борьбы, без объяснений.

— Всё так, — ответила она тихо. — Просто… странно. Как будто не верится.

Он обнял её за плечи, прижал к себе. — Мы теперь здесь. Начнём всё заново. Всё у нас получится, правда?

Звонок в дверь разорвал тишину словно выстрел. В просторной, ещё не обжитой квартире звук эхом отразился от стен, как будто предупредил: за порогом нечто, что изменит всё.

— Кто там может быть? Мы же никого не ждали…

Дверь распахнулась.

— Сереженька! — протянула Раиса Петровна, прижимая к груди сумочку. Лицо сияло натянутой радостью. — А вот и мы! С новосельем вас, детки!

За ней неловко переминался с ноги на ногу Петя — младший брат Сергея. Затянутый в серый свитер, с опущенными плечами, он выглядел так, будто хотел спрятаться за чужой спиной. И стоял бы там незаметно, если бы не третья фигура — незнакомая женщина лет тридцати пяти, с идеальной укладкой и умными, тяжёлыми глазами. Она держалась сдержанно, но её взгляд скользил по квартире так, будто она составляла мысленную смету: квадратные метры, высота потолков, мебель, вид из окна.

Лена сделала шаг назад, пропуская их. Сердце застучало громче.

— Знакомьтесь, это Инна, — с гордостью произнесла Раиса Петровна. — Петина избранница. Женщина с головой, детей двоих одна тянет. Настоящая находка!

Инна слегка склонила голову, но в её карих глазах плескалась сила, натянутая как тетива. Она протянула руку, и Лена почувствовала крепкое рукопожатие — властное, хищное.

— Очень приятно. Раиса Петровна много о вас рассказывала. Говорит, вы хозяйка серьёзная, мудрая. И удачливая — такое наследство! Сказка просто.

Первый укол. Лена взяла паузу, пряча раздражение за вежливой маской.

— Бабушкина квартира. Досталась по завещанию, — ответила она сухо.

— Леночка, ну что ты стоишь? — взвизгнула Раиса Петровна, скидывая пальто. — Поставь чайник, угости гостей. Мы же семья!

 

Лена кивнула и пошла на кухню. В голове уже крутилась догадка. Они пришли не просто в гости. Они пришли с планом.

Из комнаты доносились восторги Инны:

— Квартира — огонь! Светлая, просторная, и ремонт не «для галочки». Деткам бы здесь раздолье.

— А у вас сколько детей? — спросил Сергей.

— Двое. Мальчику — девять, девочке — семь. Пока ютимся в съёмной однушке на окраине. Там, конечно, всё тесно. Зато рядом школа.

Лена вернулась с подносом. Раиса Петровна уже устроилась во главе стола, словно хозяйка. Петя молчал, нервно теребя рукав свитера. Инна, подперев подбородок ладонью, внимательно изучала Ленино лицо.

— Леночка, садись, — начала свекровь. — Дело есть. Серьёзное.

Лена медленно опустилась на стул. Раиса Петровна сложила руки на столе, чуть подалась вперёд.

— Ситуация у нас, видишь ли, непростая. Ты квартиру получила — шикарную, просторную. А Петя с Инной ютятся по чужим углам. А у неё дети — им развиваться, учиться, расти надо. Условия нужны.

Инна подхватила с полуслова:

— Конечно, мы не просим подарков. Всё по-честному. Мы готовы переехать в однушку, если, конечно, вы уступите эту квартиру. Там тоже уютно, тепло. А вам вдвоём и не тесно.

Лена не сразу ответила. Она почувствовала, как сжимается в груди. Это не просьба. Это — наступление.

— Простите, что? — спросила она спокойно.

— Ты же эту квартиру не покупала, — вмешалась Раиса Петровна, — тебе просто повезло. А у Пети семья, дети. Справедливо было бы — поделиться. Мы с Сергеем всё обсудили. Он согласен.

 

— Что? — Лена повернулась к мужу. — Это правда?

Сергей отвёл глаза.

— Лен, никто не давит. Мы просто ищем решение. У нас с тобой уже есть крыша над головой, а они…

— Они что? — голос Лены дрогнул. — А я? Мне нельзя? Мне нельзя иметь что-то своё, только потому, что у меня нет детей? Или потому, что я вам чужая?

Инна улыбнулась сдержанно, но в её голосе прозвучала сталь:

— Лена, вы умная женщина. Просто посмотрите шире. Разве не лучше, когда у всех всё хорошо?

— А лучше — это когда я отдам квартиру, в которой хочу жить, ради ваших удобств? — холодно спросила Лена. — Спасибо. Своё «шире» я оставлю при себе.

Раиса Петровна поднялась. Лицо побледнело, голос зазвенел:

— Ты эгоистка, Лена. Неблагодарная. Мы тебя приняли в семью, а ты…

 

— Вы никогда меня не принимали, — перебила Лена. — Вы меня терпели. А теперь решили, что можно взять и отрезать у меня кусок жизни. Потому что вам так удобно.

Сергей встал, глядя в пол.
— Лен, может, всё-таки подумаем?

— Уже подумала, — отрезала она. — Раиса Петровна, Инна… Прошу вас, не приходите больше без приглашения. И разговоров о квартире больше не будет. Никогда.

Инна встала с ледяной улыбкой.
— Очень жаль. Мы думали, вы разумнее.

— Ошиблись, — Лена смотрела прямо в глаза. — Я просто устала быть удобной. Теперь буду — справедливой. По-настоящему.

— А в чём, интересно, заключается ваша « трудная минута »? — Лена скрестила руки на груди, пристально глядя на Инну. — Не получается оплатить аренду?

Инна открыла было рот, но её опередила Раиса Петровна, в голосе которой зазвенели обиженные ноты:

— Да не в этом дело! Дело в том, что семья должна жить по совести. Старшие — пример, младшие — уважение. А когда у кого-то есть, а у других — нужда, надо делиться. Так всегда было.

 

— И кто из вас тут нуждающийся? — Лена неторопливо поднялась из-за стола. — Тридцатилетний мальчик, который даже квартиру снять без мамы не может? Или женщина с двумя детьми, решившая устроиться за чужой счёт, но с мягкой улыбкой?

— Лена! — голос Сергея резанул по воздуху. — Ну зачем так грубо?

— Грубо? — Она обернулась к нему. — А давай послушаем, что твоя мама говорит. По её логике, квартира, которую я унаследовала от бабушки — уже не моя. А какая-то общая, « семейная собственность ». Так?

Раиса Петровна вскочила из-за стола, побагровев:

— Да потому что ты стала частью нашей семьи! Мы приняли тебя как родную! Ты нам как дочка, а теперь вот так, в спину нож?

Лена хрипло усмехнулась. Смех был усталым, злым.

— Родная? Это вы так родных встречаете? Полтора года упрёков, колких замечаний, постоянных сравнений с вашими «правильными» невестками. А теперь ещё и квартиру у меня отобрать хотите. Какая же это семья?

 

— Леночка, ты всё утрируешь, — пытался вставить Сергей, но голос его был вялым, неуверенным.

— Утрирую? — Лена смотрела на него, не мигая. — А помнишь, как твоя мама на твоих же именинах рассказала всем, что я даже борщ сварить не умею? Или когда она говорила твоей тёте, что я тебя испортила, потому что не гоню тебя каждое воскресенье на её пирожки?

Петя, до этого молчавший, тихо пробормотал:

— Мам… Может, не надо… Мы с Инной как-нибудь…

— Заткнись! — рявкнула Раиса Петровна. — Мужчина должен быть решительным! Ты что, хочешь, чтобы дети по съёмным углам росли?!

Лена подошла ближе к Пете и, наклонившись, произнесла медленно:

— Скажи, Петя, где ты работаешь? Или ещё в поиске себя? Детей Инны ты кормишь чем? Надеждами?

Петя вспыхнул и потупил взгляд. Инна тут же положила руку ему на плечо, прикрывая его собой. Это был не жест заботы — это был жест присвоения.

— Пётр очень старается, — мягко проговорила она. — Просто… не у всех путь прямой. Но он добрый, искренний. Он душой живёт.

— Душой? — Лена покачала головой. — Душой сыт не будешь. Квартира — это не про душу, а про ответственность. Знаете, что это такое?

Она снова окинула всех взглядом. Её голос был спокойным, почти ледяным.

— Ответственность — это когда в семнадцать лет ты остаёшься одна после смерти родителей. Когда учишься на дневном и по ночам работаешь на складе, потому что надо платить за комнату и учебники. Когда ухаживаешь за бабушкой, умирающей от инсульта, потому что больше некому. Это ответственность. А вы — вы просто ищете, за чей счёт вам будет удобно.

Раиса Петровна ударила ладонью по столу:

— Да потому что у него будет семья! У него дети будут! Им нужно жить где-то, развиваться, а не в тесной коробке!

 

— А мне где жить, Раиса Петровна? — Лена снова повернулась к ней. — Или, по-вашему, если я без детей, то и прав у меня меньше?

— Ну вы с Серёжей — молодые, у вас всё впереди. А дети Инны уже здесь. Им нужно пространство, безопасность. Вы уж как-нибудь в однушке потерпите. Вдвоём не тесно!

— Её дети, — чётко сказала Лена. — Не ваши. И уж точно не Петины. Почему я должна обеспечивать детей, которых даже не знает мой муж?

Сергей подался вперёд:

— Если Петя их усыновит…

— Если, — перебила его Лена. — А если нет? А если Инна найдёт кого-то с квартирой побольше или машиной поновее? Что тогда? Вернёте мне жильё обратно? Или скажете, что «так получилось»?

Инна, всё это время сохранявшая вежливое молчание, наконец, заговорила. Её голос был собранный, но тон поменялся — в нём слышалось давление, уверенность, отточенный опыт манипуляции:

— Лена, я вас уважаю. Правда. Вы — сильная женщина. И я бы хотела быть на вас похожа. Но именно сильные умеют понимать, когда пора уступить. Когда чужая беда важнее личных амбиций.

Лена рассмеялась — коротко, хрипло.

— Вы называете это бедой? Это — сценарий. Продуманный, аккуратно разыгранный, но плохо сыгранный. Вам не нужна помощь. Вам нужен ресурс. Моя квартира. Моя жизнь.

Она сделала шаг к двери и распахнула её.

— Всё. На этом спектакль окончен.

— Что это значит? — растерянно спросила Раиса Петровна.

— Это значит, — чётко и спокойно произнесла Лена, — что вы все — вон. Из моего дома. И больше сюда без моего приглашения ни ногой.

Сергей вскочил.

— Лена, подожди…

— Я всё поняла, Серёж. И кто ты, и кто они. А теперь решай — ты со мной или с ними. Но пусть это решение будет твоим. Не Раисы Петровны.

Раиса Петровна задохнулась от возмущения. Инна молча забрала сумочку. Петя шепнул «прости» и быстро вышел в коридор.

Лена осталась стоять у двери, крепко держась за дверную ручку, будто за руль собственной судьбы.

Она больше не дрожала. Впервые за долгое время — было тихо. И свободно.

— Мы же семья! — кричала Раиса Петровна. — Как ты можешь нас выгонять?

 

— Очень просто, — Лена стояла у открытой двери. — Семья — это когда поддерживают, а не требуют. Когда радуются твоему счастью, а не пытаются его отобрать.

— Неблагодарная! — Раиса Петровна схватила пальто. — Мы тебя в семью приняли, а ты…

— Приняли? — Лена шагнула к ней. — Или терпели? Разница есть.

Инна молча одевалась, но в её глазах читалась ярость. Планы рухнули, карты были биты. Петя семенил следом, пытаясь успокоить мать.

— Лена, одумайся, — он обернулся на пороге. — Мы же родственники.

— Родственники — это те, кто любит тебя таким, какой ты есть, — ответила она. — А не те, кто пытается тебя переделать или ограбить.

Дверь захлопнулась.

Лена прислонилась к ней спиной и закрыла глаза. Руки дрожали, сердце колотилось, но внутри была странная пустота. Как после операции — больно, но легче.

— Лена, — тихо сказал Сергей.

Она открыла глаза. Он стоял посреди комнаты, растерянный и виноватый.

 

— Может, мама права? — голос его дрожал. — Может, нам стоит подумать? У Пети действительно непростая ситуация, а у нас есть где жить…

Лена смотрела на него долго, изучающе. Изучала лицо человека, с которым прожила полтора года. Человека, которого, как ей казалось, знала.

— Сергей, — сказала она наконец, — а ты когда-нибудь защищал меня?

— Что? — он не понял.

— Когда твоя мать при гостях рассказывала, какая я плохая хозяйка, ты меня защищал? Когда она говорила, что я тебя избаловала, ты что-то возражал? Когда она намекала, что я не такая, как все нормальные жёны, ты вставал на мою сторону?

Сергей молчал, и этого молчания было достаточно.

— Понятно, — кивнула Лена. — А теперь ты хочешь, чтобы я отдала свою квартиру твоему брату. Квартиру, которую мне оставила бабушка. Квартиру, которая для меня — последняя связь с семьёй.

— Лена, это же не навсегда, — Сергей попытался приблизиться к ней. — Мы поживём в однушке, а потом…

 

— А потом что? — она не дала ему договорить. — Потом твой брат с этой женщиной поживут в моей квартире, обустроятся, привыкнут. А потом скажут, что у них дети, что им некуда деваться, что мы же обещали.

— Ты всё драматизируешь.

— Драматизирую? — Лена засмеялась. — Сережа, а ты хоть раз видел, чтобы твоя мать что-то отдавала? Хоть раз? Она даже старые вещи на помойку не выносит — вдруг пригодятся.

— При чём здесь это?

— При том, что она прекрасно знает: если Петя получит эту квартиру, он её никогда не вернёт. Более того, через пару лет она будет рассказывать всем, что она сына квартирой обеспечила.

Сергей молчал, и в этом молчании было признание.

— А знаешь, что меня больше всего поразило? — продолжила Лена. — Не то, что твоя мать пришла требовать мою квартиру. Не то, что эта Инна строила из себя бедную овечку. А то, что ты, мой муж, даже не попытался меня поддержать.

— Лена, я не хотел ссоры…

— Ссоры? — она подошла к нему вплотную. — Сережа, это была не ссора. Это была попытка ограбления. Меня пришли грабить в моём же доме, а ты стоял в сторонке и думал, как бы никого не обидеть.

— Ты преувеличиваешь.

— Преувеличиваю? — голос Лены стал тише, но холоднее. — Хорошо. Тогда ответь мне на один вопрос. Если бы квартиру оставил твой дедушка, а моя мать пришла бы требовать её отдать моему брату, что бы ты сделал?

Сергей открыл рот, но слов не нашёл.

— То-то, — кивнула Лена. — А теперь послушай меня внимательно. Эта квартира — моя. Я никому её не отдам. Тем более твоему брату и его сожительнице, которые даже не удосужились предложить нормальную компенсацию.

— Но…

— Никаких «но», — перебила она. — И ещё одно. Если ты ещё раз заикнёшься на эту тему, если ещё раз попытаешься меня уговорить, если ещё раз поставишь интересы твоей семьи выше наших с тобой отношений — можешь собирать вещи и отправляться к маме. Там тебя поймут.

 

— Лена, ты не можешь так говорить…

— Могу, — спокойно ответила она. — И ещё как могу. Я два года пыталась стать частью вашей семьи. Два года сносила упрёки, претензии, советы. Два года слушала, какая я неправильная. Но квартира моей бабушки — это последняя черта.

Она отошла к окну, посмотрела на город внизу. Где-то там, в съемной однушке, Инна сейчас рассказывает своим детям, что злая тётя не захотела им помочь. Где-то там Раиса Петровна звонит знакомым и жалуется на неблагодарную невестку. Где-то там Петя жалеет себя и мечтает о том, как всё могло бы быть.

— Лена, — тихо позвал Сергей.

Она обернулась. Он стоял посреди комнаты, потерянный, как ребёнок, который впервые понял, что мама не всегда права.

— Я не хочу с тобой расставаться, — сказал он. — Я люблю тебя.

— А я люблю тебя, — ответила она. — Но этого мало. Любовь без уважения — это не любовь, а привычка.

— Что ты имеешь в виду?

 

— То, что уважать — значит принимать решения близкого человека, даже если они тебе не нравятся. Значит поддерживать его, когда на него нападают. Значит видеть в нём не приложение к своей семье, а отдельную личность со своими правами и потребностями.

Сергей молчал, переваривая сказанное.

Лена подошла к коробке с фотографиями и достала снимок бабушки. Пожилая женщина в старомодном платье смотрела с карточки строго, но с любовью.

— Знаешь, что сказала бы моя бабушка, если бы была жива? — спросила Лена. — Она бы сказала: «Лена, эта квартира — твоя крепость. Не отдавай её никому, кто не заслужил твоего доверия».

— А я не заслужил?

Вопрос повис в воздухе. Лена смотрела на мужа, и в её глазах была боль — боль человека, который любит, но больше не может закрывать глаза на правду.

— Не знаю, — честно ответила она. — Сегодня ты мог это доказать. Но ты выбрал нейтралитет.

— Я не хотел конфликта…

— А я не хотела унижения, — перебила она. — Но получила его в полной мере. От твоей семьи и, как ни больно признавать, от тебя.

Сергей сел на край дивана, опустил голову в ладони.

— Что теперь будет? — спросил он глухо.

— Не знаю, — Лена села рядом, но не близко. — Это зависит от тебя. От того, что для тебя важнее — мнение мамы или мнение жены. От того, готов ли ты быть мужем, а не сыном.

— Это несправедливо. Ты заставляешь меня выбирать между семьёй и тобой.

— Нет, — покачала головой Лена. — Я прошу тебя выбрать между прошлым и будущим. Между тем, кем ты был, и тем, кем можешь стать.

Они сидели в тишине, каждый думая о своём. За окном сгущались сумерки, в квартире становилось темно, но никто не включал свет. Темнота была уместна — в ней легче говорить о важном.

— А если я не смогу? — тихо спросил Сергей. — Если не смогу измениться?

— Тогда мы расстанемся, — так же тихо ответила Лена. — Не со злостью, не с обидами. Просто поймём, что мы слишком разные.

— Ты серьёзно?

— Абсолютно. Сережа, я больше не могу жить в доме, где меня не уважают. Не могу быть женой человека, который меня не защищает.

Сергей поднял голову, посмотрел на неё в полутьме.

— Дай мне время, — попросил он. — Мне нужно всё обдумать.

— Времени у тебя сколько угодно, — кивнула Лена. — Только вот квартиру я не отдам. Это не обсуждается.

— Понятно.

Телефон зазвонил, прерывая раздумья. На экране высветился номер Раисы Петровны.

Лена сбросила вызов, не раздумывая. Через минуту снова звонок. И снова. На четвёртый раз она переключила телефон в беззвучный режим.

— Мама звонит? — спросил Сергей из кухни.

— Звонила, — коротко ответила Лена.

— Может, стоит поговорить…

— Нет.

Этого слова было достаточно. Сергей замолчал, продолжая греметь посудой.

Лена встала, включила свет и начала разбирать коробки. Нужно было что-то делать руками, чтобы голова не взрывалась от мыслей. Бабушкина посуда, книги, фотографии — каждая вещь была пропитана воспоминаниями и любовью.

— Помочь? — Сергей появился в дверях комнаты.

Лена посмотрела на него оценивающе. В его глазах читались растерянность и что-то ещё — возможно, понимание.

— Можешь книги разложить по полкам, — кивнула она.

Они работали молча, каждый погружённый в свои мысли. Лена расставляла фарфоровые статуэтки, которые бабушка коллекционировала всю жизнь, а Сергей аккуратно выстраивал на полках потрёпанные тома классики.

— Лена, — сказал он внезапно, — а ты действительно готова разрушить нашу семью из-за квартиры?

Она замерла, держа в руках фигурку балерины.

— Сергей, — медленно проговорила она, — семью разрушаю не я. Её пытались разрушить сегодня вечером, когда пришли с требованием отдать моё наследство. Я просто не дала этого сделать.

— Но мы же могли договориться…

— О чём? — Лена поставила балерину на место и повернулась к нему. — О том, как я должна отдать свою квартиру? О том, какую компенсацию мне за это дадут? О том, в какие сроки я должна освободить свой дом?

— Ты опять всё драматизируешь.

— А ты опять пытаешься уйти от ответа, — парировала она. — Сергей, скажи честно: ты считаешь требования твоей матери справедливыми?

Он помолчал, перебирая корешки книг.

— Не знаю, — наконец признался он. — С одной стороны, ты права — квартира твоя. С другой стороны, Петя действительно в сложной ситуации…

— Стоп, — Лена подняла руку. — Ты сейчас сказал главное. Квартира моя. Всё остальное — детали.

— Но семья…

— Семья, семья, — устало повторила Лена. — Сергей, а ты когда-нибудь задумывался, почему твоя мать так рьяно устраивает Петину судьбу? Почему ей так важно, чтобы он жил отдельно?

Сергей поднял голову, удивлённо посмотрел на жену.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что твоя мать устала от сына-нахлебника. Тридцать лет, а он всё при маме живёт, работать нормально не может, девушки у него случайные. И вот появилась Инна с детьми, и мама подумала: «О, отличная возможность пристроить сыночка!»

— Это же… цинично.

— Это реально, — жёстко сказала Лена. — И знаешь, что самое интересное? Твоя мать прекрасно понимает, что Инна — охотница за жилплощадью. Но ей всё равно, лишь бы Петя съехал.

— Откуда ты знаешь?

— Женская интуиция. Плюс наблюдательность. Видела, как Инна изучала квартиру? Как оценивающе осматривала мебель, технику? Это не взгляд влюблённой женщины, это взгляд покупателя на рынке.

Сергей сел на пол, прислонившись спиной к стене.

— Получается, все меня используют?

— Не все, — мягко сказала Лена. — Но многие. Твоя мать использует тебя как способ давления на меня. Петя — как источник решения своих проблем. Инна — как ключ к бесплатному жилью.

— А ты?

— А я? — Лена села рядом с ним на пол. — Я тебя люблю. Но любить и позволять собой манипулировать — разные вещи.

Они сидели в тишине, среди коробок и воспоминаний. За окном включились фонари, город погружался в ночь.

— Лена, — тихо сказал Сергей, — а что, если мы просто уедем? Далеко, где нас никто не найдёт?

— Куда? — усмехнулась она. — От себя не убежишь. Рано или поздно ты начнёшь скучать по маме, жалеть Петю, винить меня в том, что я тебя от семьи оторвала.

— Не начну.

— Начнёшь. Потому что ты привык быть хорошим для всех. Привык не расстраивать, не конфликтовать, не говорить «нет». А жизнь иногда требует именно этого.

— Учишь меня жить?

— Предлагаю подумать, — спокойно ответила Лена. — Сергей, мне тридцать лет. Я хочу семью, детей, настоящий дом. Но не такой дом, куда в любой момент могут прийти посторонние люди и потребовать моё имущество. И не такую семью, где муж стоит в стороне, когда жену унижают.

— Тебя не унижали…

— Унижали, — твёрдо сказала она. — Каждым словом, каждым взглядом. Твоя мать говорила со мной как с малолетней дурочкой, которая не понимает, что такое семейные ценности. Инна строила из себя жертву обстоятельств, которой злая Лена не хочет помочь. Петя просто молчал, но его молчание было согласием.

— А я?

— А ты искал компромисс там, где его быть не могло. Нельзя быть немножко беременной, Сережа. Нельзя немножко отдать квартиру или немножко защитить жену.

Сергей встал, прошёлся по комнате.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Допустим, ты права. Что дальше? Я должен поссориться с матерью? Перестать общаться с братом?

— Ты должен стать взрослым, — ответила Лена. — Взрослые люди умеют говорить «нет» даже близким, если те ведут себя неправильно. Взрослые люди защищают свою семью — жену, детей, дом.

— А если мама обидится?

— Обидится, — пожала плечами Лена. — И что? Мир не рухнет. Она поворчит, поплачется подружкам, а потом смирится. Такие женщины всегда смиряются, когда понимают, что давление не работает.

— Ты так уверенно говоришь…

— Потому что у меня был опыт. Моя мать была похожа на твою — властная, требовательная, считающая себя центром вселенной. Но я рано поняла: если ей уступить один раз, она будет требовать всё больше и больше.

— И что ты сделала?

— Поставила границы. Сказала: «Мама, я тебя люблю, но жить буду так, как считаю нужным». Она злилась, обижалась, угрожала лишить наследства. Но в итоге приняла.

— А если не приняла бы?

— Значит, она любила не меня, а свою власть надо мной, — просто ответила Лена. — И тогда грош цена такой любви.

Сергей остановился у окна, смотрел в темноту.

— Страшно, — признался он.

— Что именно?

— Остаться одному. Если мама отвернётся, Петя обидится… Что у меня останется?

— Я, — тихо сказала Лена. — Если ты этого захочешь.

— А если не захочешь?

— Тогда ты останешься сам с собой. И это тоже неплохо — наконец-то познакомиться с настоящим Сергеем, а не с сыном Раисы Петровны.

Телефон в её сумке завибрировал — пришло сообщение. Лена достала аппарат, включила. Эсэмэска от неизвестного номера: «Лена, это Инна. Давайте встретимся завтра и всё обсудим спокойно. Уверена, мы найдём решение, которое устроит всех».

Лена показала сообщение Сергею.

— Что ответишь? — спросил он.

— Ничего, — Лена удалила сообщение. — Мне не о чём с ней говорить.

— Но может, стоит выслушать?

— Сережа, — устало сказала Лена, — эта женщина сегодня пришла в мой дом и потребовала мою квартиру. Причём не прямо, а исподтишка, через лесть твоей матери и жалость к детям. О чём мне с ней говорить?

— Может, она действительно в трудной ситуации…

— А может, она профессиональная охотница за чужим имуществом, — перебила Лена. — Может, она уже не первого мужчину использует для решения жилищного вопроса.

— Ты слишком подозрительна.

— А ты слишком доверчив. Золотая середина где-то посередине.

Сергей сел в кресло, потёр лицо руками.

— Лена, я запутался. Не знаю, что думать, как поступить. Всю жизнь мне говорили: семья — это святое, родственников не бросают, старших уважают. А теперь ты говоришь другое…

— Я не говорю бросать родственников, — мягко сказала Лена. — Я говорю о том, что уважение должно быть взаимным. Что семья — это не повод для шантажа и вымогательства.

— Но что, если ты ошибаешься? Что, если мама действительно хочет помочь Пете, а Инна действительно хорошая женщина?

— Тогда пусть твоя мама отдаст им свою квартиру, — ответила Лена. — Или пусть Инна найдёт работу и снимет жильё получше. Вариантов масса, но почему-то все упёрлись именно в моё наследство.

— Потому что у нас квартира больше…

— Потому что со мной можно не считаться, — жёстко перебила Лена. — Потому что я чужая, не ваша, значит, моё мнение не важно.

Сергей замолчал, и в этом молчании было понимание — болезненное, но неизбежное.

— Что мне делать? — спросил он наконец.

— Решать, — ответила Лена. — Самому. Я не могу решить за тебя, не должна и не буду. Это твой выбор, твоя жизнь.

— А если я выберу неправильно?

— Значит, получишь урок, — пожала плечами Лена. — Все мы учимся на ошибках.

— А если я выберу тебя, а потом пожалею?

— Тогда честно скажешь об этом, и мы разойдемся, — спокойно ответила она. — Сергей, я не собираюсь держать тебя силой. Мне нужен муж, который хочет быть со мной, а не тот, кто остается из жалости или привычки.

Часы на стене пробили полночь. Новый день, новая жизнь — или продолжение старой. Всё зависело от решения, которое должен был принять мужчина, сидящий в кресле и думающий о своём будущем.

— Лена, — тихо сказал он, — а ты меня любишь?

— Люблю, — без колебаний ответила она. — Но любовь без уважения превращается в привычку. А привычка без развития становится тюрьмой.

— Для кого?

— Для обоих.

Сергей встал, подошёл к ней, опустился на колени рядом с местом, где она сидела на полу.

— Прости меня, — сказал он. — За сегодня. За то, что не защитил. За то, что сомневался.

— Я не обижаюсь, — Лена коснулась его щеки. — Просто хочу понимать, на кого могу рассчитывать.

— На меня, — твёрдо сказал Сергей. — Если дашь ещё один шанс.

— Сергей, дело не в шансах. Дело в том, готов ли ты измениться. Готов ли стать мужем, а не сыном.

— Готов, — он взял её руки в свои. — Квартира остается у нас. Пете скажу, что пусть сам решает свои проблемы. А маме объясню, что у меня теперь своя семья.

— А если она обидится?

— Пусть обижается, — вздохнул Сергей. — Лена, я понял сегодня одну вещь. Пытаясь всем угодить, я никому не угождаю. И себе тоже.

— Это болезненное открытие, — мягко сказала Лена.

— Но необходимое. Мне тридцать два года, а я до сих пор боюсь маму расстроить. Это ненормально.

— Нормально. Ты просто привык быть хорошим. Но иногда быть хорошим значит сказать «нет».

Они обнялись, сидя на полу среди коробок с бабушкиными вещами. В квартире пахло новой краской и старыми воспоминаниями — смесь прошлого и будущего.

Завтра их ждали трудные разговоры с Раисой Петровной. Завтра Сергею предстояло впервые в жизни сказать матери «нет». Завтра Петя и Инна поймут, что их план провалился.

Но сегодня, в этой квартире, наполненной любовью и воспоминаниями, молодая семья делала первые шаги к настоящей взрослости. К тому моменту, когда двое людей становятся одним целым, не теряя при этом себя.

А ключи от квартиры так и лежали на подоконнике — тяжёлые, настоящие, принадлежащие только им.