Галина замерла. Холодок пробежал по спине. Она не могла поверить, что эти слова произносила женщина, которую она называла «мамой». Та самая Мария Ивановна, что встречала её пирогами и тёплой улыбкой, сейчас говорила в телефон с откровенной неприязнью.
— …достала уже, честно. Везде суёт свой нос. Да, да, помогает, но как будто мы без неё не справимся. Я ж не просила на коленях! — говорила свекровь, не зная, что Галина слышит каждое слово.
Галина сделала шаг назад, её сердце колотилось в груди. Руки дрожали. Ей хотелось уйти, исчезнуть, чтобы не слышать больше ничего. Но она осталась. Что-то внутри подсказывало — пора узнать правду до конца.
— Конечно, удобно, когда всё оплачивает. Но уже сил нет терпеть эту её «заботу». Всё при ней должно быть идеально, как в её салоне. А мы, выходит, ни на что не способны?
Пауза.
— Ну и пусть муж её слушается. Он-то доволен, как кот в сметане. Работать толком не надо, жена всех тянет. Вот и пусть тянет, раз такая умная. Только я предупреждаю: с такими как она долго не живут. Слишком она правильная, приторная. Надоест ему — выкинет, как надоевшую куклу.
Галина больше не могла слушать. Она резко повернулась и ушла прочь, стараясь не упасть от подкатившей слабости. В груди щемило. Её предали. Причём не где-то в интернете, не среди чужих — а здесь, в этой «дружной» семье.
Дома Константин сидел на диване с ноутбуком. Галина вошла молча, не снимая обуви. Он поднял голову.
— Ты же к маме собиралась. Что так рано?
Она подошла к нему, смотрела прямо в глаза.
— Скажи, ты знал, что твоя мама так обо мне отзывается?
Он смутился.
— О чём ты?
— Я всё слышала. Она говорила, что я суюсь, показываю своё превосходство, что вы все надо мной из милости терпите. А ты? Ты тоже так думаешь?
— Галя, подожди… — начал он, поднимаясь.
— Нет, не «подожди». Просто скажи: я для тебя кто? Жена или банкомат?
— Ты… моя любимая женщина, — растерянно произнёс он.
— Тогда почему ты молчал всё это время? Почему не остановил их, когда они принимали от меня деньги с таким видом, будто я им обязана?
Он не знал, что ответить. Его молчание было самым громким признанием.
— Знаешь, Костя, я устала. Устала быть доброй, хорошей, нужной. Я помогала, потому что думала — это любовь. А оказалось — я просто удобна. Как щедрый спонсор.
— Это не так… — слабо возразил он.
— А как? Объясни. Я же не родственница. Я — спонсор вашей семейной комедии.
Она развернулась и ушла в спальню, закрыв за собой дверь.
Прошло несколько дней. Галина не звонила Марии Ивановне, не переводила денег, не спрашивала, как здоровье. Ей было страшно, но и странно легко. Впервые за год она думала о себе.
На работе она тоже изменилась. Раньше, если кто-то из сотрудниц просил аванс или помощь — она никогда не отказывала. Теперь же училась говорить «нет».
— Галина Павловна, — осторожно обратилась стажёрка. — У меня задержка по оплате общежития, не могли бы вы…
— Прости, Света, но нет. У меня свои дела и обязательства.
Девушка кивнула, явно удивлённая.
Подруга детства Галины, Татьяна, заметила перемены:
— Что с тобой, Галя? Раньше ты всем помогала, а теперь…
— А теперь я решила помогать себе, — спокойно ответила Галина. — Странно звучит, да?
Они сидели в уютной кофейне. Татьяна знала о семье Константина и не раз намекала, что Галя переусердствует.
— Знаешь, ты всегда была щедрой, — сказала Татьяна. — Но ты не обязана никому. Особенно тем, кто принимает это как должное.
— Да. Я просто не хотела быть одна. Хотела, чтобы они меня приняли.
— А ты сама себя приняла? — мягко спросила подруга.
Этот вопрос стал поворотным.
Через неделю Галина собрала вещи Константина и аккуратно сложила их в чемодан.
— Что это значит? — он стоял в дверях спальни, потрясённый.
— Это значит, что я больше не хочу жить в иллюзии.
— Ты выгоняешь меня?
— Нет. Я просто выгоняю из своей жизни ложь. Если ты меня любишь, ты докажешь это делом. Не деньгами, не словами, а поступком.
Он долго молчал. Потом ушёл, не закрыв дверь за собой.
Прошёл месяц. Галина не связывалась с семьёй мужа. Никто не звонил. Не было ни просьб, ни благодарностей. Только тишина.
Сначала было страшно. Потом — удивительно спокойно.
Она стала вставать чуть позже, начала читать забытые книги, гулять в парке одна. Словно сняла с себя чужую маску.
Однажды вечером в дверь позвонили. На пороге стоял Константин.
— Можно?
Галина кивнула. Он вошёл неуверенно, как чужой.
— Я хотел извиниться, — начал он. — За всё. За молчание. За то, что позволил семье использовать тебя.
— Я не жду извинений, Костя. Я жду, чтобы ты сам понял, кто ты и кто я для тебя.
Он опустил голову.
— Я подал резюме в крупную компанию. Ищу новую работу. Я не хочу больше жить за твой счёт. Если ты дашь мне шанс…
Она посмотрела на него. Он впервые не выглядел довольным собой. Не держал в руках телефон с новыми просьбами. Он пришёл не как муж под опекой, а как мужчина, который хочет быть достойным.
— Давай начнём сначала. Но с нуля. Без семейных долгов и манипуляций. Без «мам просит» и «Насте нужно».
— Согласен, — тихо сказал он. — Только ты и я. Больше — никто.
А семья? Она долго не звонила. Потом пришло сообщение от Марии Ивановны:
«Ты не права, Галя. Мы всегда тебя ценили. Просто привыкли. Прости, если обидели. Очень скучаем».
Галина улыбнулась. Привыкли. Вот и вся суть.
Она больше не боялась быть одна. Потому что поняла: лучше быть одной, чем среди тех, кто ценит только твой счёт.
Она закрыла телефон и вышла на балкон. В лицо дул тёплый вечерний ветер. И в нём был вкус настоящей свободы.
