Субботний торговый центр напоминал живой муравейник. Воздух гудел от шумных разговоров, детского смеха и топота ног. Родители тащили сумки, высматривая последние предложения, дети кружили вокруг их ног, а над всем этим мерцали яркие огни люминесцентных ламп, отражаясь в стеклянных витринах. По проходам разносились странные ароматы: сладкие ванильные булочки, острые специи, запах свежего текстиля и тонкие нотки духов.
Полина пробиралась сквозь хаос, словно во сне. Позади осталась изнурительная неделя совещаний, дедлайнов, бесконечных таблиц и телефонных звонков. Она почти забыла, каково это — быть одной — не ради работы, не ради помощи кому-то, а просто ради себя.
Сегодня она вырвала этот день из реальности, как победу. Купила любимый кофе, политый сиропом, потратила деньги на платье своей мечты и даже нашла время потеряться в ароматах парфюмерии, закрыв глаза, представляя, что живет совсем другой жизнью — легкой, без расписаний и презентаций.
Она остановилась у центрального фонтана, где струи воды, подсвеченные розовым и голубым, танцевали в ритме тихой музыки. Руки ныли от ношения тяжелых сумок. Полина уже собиралась достать телефон, чтобы проверить список покупок, когда услышала робкий голос:
— Извините… мадам?
Она подпрыгнула и обернулась. Перед ней стоял маленький мальчик лет шести-семи, худой, с взъерошенными кудрями, в большой куртке. Он сжимал в руках старое, потертое, одноглазое чучело динозавра, словно это было его единственное убежище.
«Ты заблудился?» — тихо спросила Полина, опускаясь на колени рядом с ним.
Мальчик кивнул. Его нижняя губа задрожала.
— Мама была здесь… Я просто посмотрел на игрушку — туда, в сторону витрины с динозаврами… Потом я обернулся — а ее уже не было.
У Полины сжалось сердце. Все вокруг — покупки, планы, даже усталость — вдруг потеряли всякое значение.
— Не волнуйся, мы найдем твою маму. Вместе. Как тебя зовут?
— Миша…
Полина протянула руку:
— Давай, Миша. Пойдем в информационный центр. Они сделают объявление, и твоя мама сразу приедет. Я обещаю.
Он колебался секунду, затем протянул ей свою маленькую, холодную руку. И хотя его хватка была крепкой, казалось, что он цепляется не только за ее руку, но и за последнее звено, которое связывало его с безопасным миром.
Миша шел рядом с ней, не сводя с нее глаз. Он не выпускал из рук своего динозавра, словно это была игрушка, которая держала его на плаву. В его глазах был настоящий страх — не истерика, не паника, а тот детский ужас, когда внезапно рушится весь его мир.
— У тебя есть любимый мультфильм? Полина пыталась его отвлечь. — Когда я был маленьким, я обожал «Короля Льва».
Миша слегка пожал плечами.
— Мне нравится динозавр. Особенно тот, который говорит: «Я не боюсь!»
— Зелёный, с круглыми глазами? — улыбнулась она.
Он кивнул. Легкая улыбка скользнула по его лицу, но тут же исчезла.
За стойкой информации молодая женщина с почти искусственными ногтями продолжала печатать, не поднимая глаз:
– Потерянный ?
«Это не я», — ответила Полина, указывая на Мишу. «Он потерял маму. Его зовут Миша, ему около семи лет, он был около фонтана…»
— Хорошо, — вмешалась она, — я подготовлю объявление.
Ее тон был равнодушным, как будто она говорила о потерянной книге или зонтике.
Полина почувствовала, как в ней нарастает гнев, но Миша снова сжал ее руку — наверняка он чувствовал, что ей нельзя терять спокойствие.
«Готово», — наконец сказала молодая женщина. «Подожди здесь».
Они сели на скамейку неподалеку. Полина обняла ребенка, стараясь присутствовать, но не быть навязчивой. Миша уставился в землю, изредка поглядывая на вход, потом снова на своего динозавра. Никаких обеспокоенных взрослых не было видно.
Прошло пять минут. Десять. Пятнадцать.
— Миша, ты уверен, что мама была с тобой? — тихо спросила Полина. — Где ты был до этого?
Он долго молчал, потом прошептал:
— Мы пришли вместе. Она сказала мне оставаться рядом с ней. Я остался… Но там был этот большой динозавр… Я подошел… И затем… она исчезла.
Полина погладила его по спине. Что-то было не так. По-прежнему никаких громких объявлений, никаких встревоженных голосов, никакой обезумевшей женщины, бегущей по торговому центру. Только они двое — и равнодушная толпа.
«Давай подождем еще немного, ладно? Если твоя мама не придет, мы пойдем к охране», — заявила она, несмотря на мрачное предчувствие.
Миша кивнул, отстраненно. Взгляд его, казалось, был погружен в себя. Затем, почти шепотом, он спросил:
— Ты ведь не уйдешь, правда?
Полина крепко сжала его руку.
— Нет. Я тебе обещал.
Они встали и снова двинулись вперед. Пройдя мимо кафе с запотевшими окнами, где бариста аккуратно рисовал сердечки на молочной пене. Пройдя мимо детского магазина, на витрине которого красовался разноцветный пластиковый вертолет. Миша больше не заговорил. Он шел, опустив голову. Его тень казалась слишком длинной, а взгляд — слишком грустным для ребенка.
«Хочешь мороженого?» — вдруг предложила Полина, пытаясь его немного подбодрить. «С шоколадной крошкой?»
Мальчик покачал головой. Затем он остановился и посмотрел на нее, дыхание Полины внезапно остановилось.
— Она не придет.
— Что? — удивленно ответила она.
«Она не придет», — повторила Миша дрожащим голосом, со слезами на глазах. «Потому что… она умерла».
На мгновение мир словно замер.
«Что ты имеешь в виду?» — начала было Полина, но мальчик уже опустил голову.
“Я… Я просто не хотел быть один…” – прошептал он, словно извиняясь. “За ложь. За надежду. За страх”.
Полина стояла на коленях посреди переполненного торгового центра. Прохожие обходили пару, некоторые с любопытством, другие даже не замечали. Она крепко обнимала Мишу, пока ее руки не горели и горячие слезы не текли.
Когда она почувствовала, что готова, она усадила мальчика на скамейку у фонтана и осторожно положила рядом его потертого динозавра. Миша свернулся калачиком возле нее, словно не желая ее терять. Его лицо выглядело невероятно взрослым, почти пустым. Как будто боль внезапно заставила его стать выше.
Полина достала телефон. Руки тряслись, сердце колотилось быстро и неистово. Она лихорадочно думала: что делать? Куда идти? Как объяснить, что это не просто потерявшийся ребенок, а маленький мальчик, который остался один. Совсем один.
Она приняла решение немедленно: она не могла бросить его там.
Сначала к охране. Их проводили в небольшой кабинет, где их ждал человек в форме. Он был лысым, с суровым выражением лица. Он выслушал их историю и скептически посмотрел на Мишу.
— Где ты живешь, мой мальчик?
— Не знаю… Мы жили у бабушки, но она в больнице. Потом я жила у тети, потом у другой… А потом я оказалась здесь.
Полина почувствовала резкую боль.
— А твой отец?
— Он уехал, когда я была маленькой. Мама сказала, что он далеко, что у него новая семья.
— А бабушка? Тётя?
— Моя бабушка в больнице. Моя тетя сказала мне играть здесь и обещала вернуться. Но прошло много времени, и она так и не пришла… Я ждал у входа, но никто не остановился. Ты, один.
Полина не находила слов. Этот ребенок не просто потерялся. Его бросили.
«Он сирота?» — спросила она охранника.
Он только пожал плечами:
— Может быть. Или ее мама уже не в состоянии. Бывает. Я вызову полицию.
— Подождите! — воскликнула Полина. — Можно мы подождем еще немного? Поговорим с ним еще раз? Он только что сказал мне, что его мать умерла, и он остался здесь. Он не потерян, его бросили.
Его слова эхом разнеслись по комнате.
Но офицер не стал слушать. Он связался с полицией. Через пятнадцать минут прибыли двое офицеров.
Полина встала им навстречу:
— Пожалуйста, не забирайте его сейчас. Он мне доверяет. Он боится.
Но решение было принято. Один из сотрудников полиции нежно взял Мишу за руку. Мальчик повернулся к Полине, в его глазах была паника.
— Ты сказал, что не уйдешь…
Полина сжала кулаки:
— Я найду тебя. Обещаю.
Мишу увезли. Полина осталась одна. Внутри нее огромная пустота, словно вырвали кусок души.
На следующий день она отправилась на его поиски. Она позвонила во все соответствующие инстанции и через знакомых узнала, куда увезли ребенка: во временный дом на окраине города.
Не раздумывая, она пошла туда. Она принесла фрукты, теплую пижаму и нового плюшевого динозавра — такого же, как у Миши, но целого.
В доме они раскрыли правду: ребенка звали Михаил Лаврентьев, и ему было шесть лет. Его мать умерла от рака двумя месяцами ранее. В его свидетельстве о рождении не было указано отца. После смерти матери его взяла под опеку бабушка, но вскоре сама попала в больницу. Остальные родственники отказались принять опеку.
Приговор сотрудников звучал ужасно административно: «Ребенок социально изолирован, родственники либо недееспособны, либо отказались от опеки».
Полина вышла из кабинета с мокрыми щеками, дрожащими руками и разрывающимся на части сердцем.
Она собрала все документы, написала заявление и получила временное разрешение быть его опекуном. Бюрократия мешала, но ненадолго. Через неделю она вернулась домой — вооруженная официальным временным соглашением об опеке и решив сделать его постоянным.
Миша сидел в углу игровой комнаты. Когда он увидел Полину, он сначала не поверил ей. Потом бросился к ней в объятия:
— Ты вернулся…
— Я обещал тебе.
Им предстояло столкнуться со множеством других трудностей — собирать документы, привыкать друг к другу, учиться быть семьей. Но суть была в следующем: они снова были вместе.
Как только она покинула дом, их первой остановкой стала больница, чтобы навестить бабушку. Потому что в таких историях возвращение к корням всегда означает начало новой главы.
